10
До госпиталя Виктор доехал за три часа, получив по дороге штраф за превышение скорости. Он вышел из “Шерпа” с обветренным лицом и пропыленными волосами, увидел собравшуюся у входа толпу людей с фотокамерами и все понял. Его тут же атаковали вопросами репортеры, но охрана сразу же пропустила его внутрь, и ответов удалось избежать.
В сопровождении охранника Виктор поднялся на нужный этаж. У лифта его встретила Елена.
— Нам надо поговорить, — быстро сказала она, шагая рядом с ним по коридору.
— Ты хотела сказать, тебе надо поговорить?
— Пусть так. Неважно. Приезжай в ”Коварную камбалу”, когда все закончится.
В коридоре толпилось десятка два людей — родственников и сотрудников адвокатской конторы Майкла Элвуда. Мелькали строгие костюмы, черные очки и траурные повязки. При появлении Виктора, небритого, одетого в ковбойку и джинсы, они расступились, давая ему дорогу. Он зашел в палату и с минуту постоял, вглядываясь в восковое лицо покойного — еще недавно всемогущего Большого Майка.
— Можно увозить? — участливо шепнул стоящий за плечом санитар в белой шапочке.
— Увозите, — неожиданно для самого себя отрывисто бросил Виктор. Он вдруг понял, что и репортеры, и все эти люди в коридоре, и охранник, и санитар в белой шапочке ждали только его “увозите”, и его опоздание расценили не как задержку в дальней дороге, а как намеренную демонстрацию своего нового положения. “Они смотрят на меня, как на преемника Большого Майка, — уверился Виктор, заметив почтительно заглядывающие в полуоткрытую дверь лица. — Все, конечно, уже в курсе истории с Квинстауном, и знают, что я единственный из всей конторы, кто не только не потерял, но даже заработал на ней. Раньше меня держали за умного, теперь, пожалуй, примут за гения. Люди быстро создают себе кумиров. Они уверены, что Майк посвящал меня, как своего зятя, во все свои дела”.
Виктор вышел в коридор, и люди вновь предупредительно расступились. Елены уже не было видно. Появилась чета Барковицей. Тед приобнял Виктора, буркнул “держись, старина” и отошел. Рут надолго приникла к нему, плотно прижавшись тугой грудью к плечу и невзначай запустив крашеные коготки между пуговицами ковбойки.
— Не переживай сильно, — шепнула она. — Будет плохо — позвони мне.
“Похоже, она уже знает, что мы с Еленой разводимся”, — подумал Виктор. Люди пожимали ему руку, говорили слова соболезнования, и он чувствовал себя звездой дня, словно главным событием был именно его приезд, а не кончина Майка.”Мертвые никому не нужны, — подумал он, — какими бы важными при жизни они ни были. Это хорошо понимают убийцы”.
Виктор вышел из госпиталя, и его снова обступили репортеры. “Не думаете ли вы, что смерть Элвуда связана с Квинстаунским скандалом?”. “Как получилось, что вы вовремя распродали акции? Вы что-то знали заранее?”. “Насколько достоверны слухи о самоубийстве Большого Майка?”. Теперь Виктор не избегал вопросов. Он отвечал взвешенно, сдержанно, не поддаваясь на провокации. Его никто и никогда этому не учил, но жизненная школа и адвокатская выучка подсказали ему верную линию поведения, не позволили сказать лишнего, не дали выглядеть простоватым.
Из госпиталя, не переодеваясь, Виктор поехал в “Коварную камбалу”. События развивались стремительно, и нужно было действовать быстро, чтобы не оказаться в их хвосте. Смерть Элвуда была неожиданной, но невольно помогала планам Виктора. Когда позиция в шахматной партии продумана со всех сторон, то любое событие на доске лишь усиливает ее. Виктор помнил Майка еще нестарым человеком, бизнесменом с фантастическим нюхом и железной хваткой. “Вот парадокс, — подумал он, — если бы мы с Еленой были ближе, я мог бы удержать его от роковых шагов. Если бы мы были семьей, я мог бы объяснить ей, что происходит, и она попыталась бы отговорить отца от неверных решений. Возможно, мы сохранили бы его состояние и продлили жизнь. Стало быть любовь — не просто украшение жизни, а ее суть, имеющая вполне реальное прикладное воплощение”.
Виктор думал о жене отстраненно, как о покойнице. Все сомнения отступили и оставалось только холодное понимание неизбежности разрыва. Елена, с ее душевной ленью и нелюбовью к анализу, вероятно, не добралась еще до этого рубежа и, возможно, представляла себе ход событий обратимым. Виктор чувствовал, что смерть отца потрясла ее. Не исключено, что теперь она, как натура импульсивная, собралась разом покончить со всеми старыми грехами, подобно тому, как иные люди, посмотрев сентиментальный фильм, выходят из кинотеатра с просветленной душой, преисполненные решимости вести в дальнейшем исключительно нравственную жизнь.
Разговор с Еленой не мог ничего изменить, но предполагалось, что в сложившихся обстоятельствах он необходим. “Люди любят ритуалы, — подумал Виктор. — Любой перемене в жизни, будь то брак, развод, начало или разрыв отношений, не говоря уже о рождении или смерти соответствует свой ритуал. Ритуал — суть выражение стадного образа жизни, которого мы все в той или иной степени придерживаемся”.
Елена дожидалась Виктора за стойкой. Он на глаз определил, что она находится в стадии третьей порции виски.
— Прими мои соболезнования, — сказал он, взбираясь на соседний стул. — Поверь, они искренни.
Бармен по знаку Виктора принес ему скотч. Елена вздохнула и уткнулась ему головой в плечо. Виктор сидел, не двигаясь.
— Ты не представляешь, как мне сейчас тяжело, — сказала она наконец.
Виктор молчал. Елена подняла к нему лицо; в ее глазах сквозь дымку опьянения теплилась надежда.
— Послушай, дорогой, — с силой сказала она. — А может забудем все, как страшный сон? Перевернем страницу и начнем сначала? Разве отец своим уходом не искупил все наши грехи? — Елена схватила ладонь Виктора и прижала ее к своей груди.
— Нет, — внятно произнес Виктор, и огонек в глазах Елены угас, не разгоревшись. Ее пальцы разомкнулись, и рука Виктора вернулась на полированную стойку. Самораскрывающийся клапан был надежно закрыт.
— Я поясню тебе только одну вещь, если ты до сих пор не поняла. Возможно я простил бы тебя, не будь мы с тобой давно чужими людьми. Это уже не исправить. Ты можешь перестать спать с другими мужиками, хотя я даже в это не верю, но никогда не станешь меня уважать. А без этого никак.
— Это не так, — горячо возразила Елена. — Если ты сможешь все забыть, это будет сильный, достойный уважения поступок.
— Выходит, теперь я должен заново добиваться твоего уважения.
— Не передергивай.
— Даже не думаю. Я говорю об уважении не только лично ко мне, но и ко всему, что важно и интересно для меня. В подобное преображение я не верю.
— Но ведь такой я была всегда. Зачем ты тогда на мне женился?
— Я ошибся, — ответил Виктор, выбрав самый короткий ответ из всех возможных.
— Ты никогда не ошибаешься, — невесело усмехнулась Елена.- Просто у тебя меняются цели, и ты идешь от одной к другой, и давишь все на своем пути…
— А ты, стало быть, созидаешь, творишь добро.
— Ты вообразил себя святым, — продолжала Елена, не слыша мужа. — Но ты такой же, как все. И очень скоро в этом убедишься…
— Давай закончим этот бессмысленный разговор, — Виктор слез со стула. — Перейдем к конкретным действиям.
— Ты о чем?
— О разводе. Мы могли бы договориться обо всем миром, и тогда не надо будет являться в суд. Я пришлю тебе проект соглашения.
— Куда?
— Туда, где ты собираешься жить.
— Ты выгоняешь меня из нашего дома?
— Теперь это мой дом, — твердо сказал Виктор. — Я пришлю тебе копию брачного договора, если ты забыла.
— А где мой?
— Помнится, ты его продала. Теперь, наверное, купишь новый.
Виктор смотрел Елене в глаза без тени усмешки.
— На что? По твоему совету я вложила деньги в эти сраные акции!
— Ты немного путаешь, хани. Твоим советчиком и дебитором был не я, а адвокат Маргулис, наш добрый знакомый.
— Ты редкостная сволочь, Воронов.
— Это не имеет отношения к делу. Ты можешь перебраться в дом отца. Вряд ли он завещал его кому-то, кроме единственной дочери. Правда, его, возможно, опишут за долги…
— Сволочь, сволочь, сволочь…
— До свидания.
— Надеюсь ты хотя бы заплатишь за мой виски.
— В обмен на ключи.
— Ключи от твоего дома? Как ты низок, Воронов.
— Не будь идиоткой. Дай мне ключи от твоей машины. Не хватало еще пьяной аварии. Разобьешься, а обвинят меня.
— Только это тебя волнует? А на меня тебе наплевать?
— Наконец ты это поняла.
Елена грохнула о стойку связкой ключей.
— Пожалуйста, сохраните эти ключи, — сказал Виктор бармену. — Леди заберет их завтра. Вот деньги за выпитое, вот еще за два скотча — больше в нее не влезет. Вот чаевые. Вот деньги на такси — вызовите, когда она окончательно осовеет. Это произойдет минут через двадцать — двадцать пять. Пусть ее отвезут по этому адресу, — Виктор нацарапал на салфетке название улицы и номер дома.
— Ты отправляешь меня в дом отца? Там же никого нет!
— Тебя встретит Ремедиос. Кроме того, я отправлю туда Уоша, твоего старого доброго Уоша. Тебя будут окружать люди, которых ты знаешь с детства…
Страница 8 — 8 из 8