Остров-град Свияжск
Я стоял на горе Медведь. Словно праздничный торт на голубом подносе, посреди волжского моря плыл Свияжск. С высокого правого берега Волги остров-град можно окинуть одним взглядом, он совсем невелик по своим размерам: в длину около километра, в поперечнике в половину меньше. Белые стены церквей и голубые купола казались вылепленными из бисквитного крема и сахара.
Я думал: хорошо иметь девушку, живущую на таком острове. Всегда на виду, далеко не убежит, есть возможность поухаживать, догнать, объясниться. Но в моей жизни теперь была одна девушка – река Волга, с которой я, вольно или невольно, вступал в отношения. Волга – женская река, мягкая, уступчивая, равнинная, даже в верховьях каменистые перекаты встретились мне, прошедшему ее всю, от родника до Каспия, лишь в одном месте, у деревни Большая Коша. Я думал о реке: ну что ей стоит иной раз поддержать мизинцем одинокого, странствующего по ее просторам каякера, там умерив ветер буйный, там посадив пару окуней на крючок, там обеспечив дебаркадерным ночлегом… Как в пушкинской сказке, аппетиты мои все росли, и мне уже мало было ясной солнечной погоды, подавай создающую ласковую тень тучку, мало ветра бакштаг, фордевинд был бы лучше. Я уже приносил реке жертвы, сметая крошки со своего трапезного стола и подкармливая ее рыб, а значит, добавляя ей силы. Так в последнее лето уходящего столетия протекали дни моего путешествия в общении с рекой. И это общение казалось мне живым и обоюдосторонним.
Я отправился от истока Волги в это одиночное плавание на парусной байдарке, чтобы написать о ней книгу. Идея казалась привлекательной: стартовав в мае месяце с берега валдайского озера Стерж, куда впадает ручей, берущий начало из знаменитого родника у деревни Волговерховье, проплыть на байдарке всю Волгу до ее устья, закончив свое путешествие уже в сентябре на берегах Каспия. Примерно за такой срок – 120 дней – преодолевает этот путь волжская вода. Отправившись в плавание и слившись с волжским потоком, я равнялся на одну из ее капель, выбившуюся из родника, вместе с нею я прошел путь длиною в 3600 км. Я и был этой каплей – одной из них. Было чувство: какая-то сила несла меня и оберегала. Маховик обстоятельств проворачивался, и срабатывал тонкий механизм удачи ли, везения, на синхронную волну которого я оказывался настроен, плыл на ней и неделю, и другую, сам того не замечая. Вернее, замечать-то я замечал, что везет мне, хроническому неудачнику, чаще обычного, но боялся тронуть это чувство мыслью, чтоб не спугнуть из суеверия, а также ощущения некоей священной жути.
Слишком велика была река, слишком окутана историей, памятью о подвигах и дерзаниях народов, тайнами и суевериями, чтобы относиться к ней как к чему-то неодушевленному. Чувство благоговейного уважения требовало ритуала – некоей магической упорядоченности слов и действий, долженствующих умилостивить стихию. Как бы меня ни прижимало, в лодке я никогда не употреблял, словно чего-то опасаясь, крепких выражений. Ритуалом было поощрительное похлопывание реки по ее мокрому загривку с появлением попутного, позволяющего идти под парусами ветра. Я явно стоял на пороге архаического культа. Тотемов еще не сооружал, но уже был близок к этому. Я понимал: вот так и рождаются религии из явного или тайного подобия чудес и растущих на этот счет аппетитов.
Плоская вершина горы Медведь доминировала над волжскими далями, открывающаяся с нее картина не могла не восхитить: сияющее под солнцем пространство голубой воды и зеленой геометрии островов… Мышкующий ястреб над моей головой полоскал свои крылья в восходящих потоках прозрачного воздуха. Кузнечики прыскали из-под ног; кузнечиков здесь как зайцев в поле у Ноздрева, земли под ними не видно. На одном из склонов горы небольшой погост. Песчаные холмики, сварные оградки и кресты, простые фамилии и лица. Полдюжины свистевших на ветру, как эоловы арфы, жестяных венков с обрывками траурных лент, сухие скелеты цветочных пучков в стеклянных банках. Последнее пристанище упокоившихся свияжцев – тех, кого уже с нами нет, кто уже в силу своего ухода оказался честнее, чище и может быть лучше нас. Понятие смерти на фоне неповторимой синьки неба-воды, плывущих куда-то облаков и свежего зюйда заметно выцветало и обессмысливалось. В этом погосте было больше красоты, чем тления, больше полета, то есть жизни, чем смерти. Покойников из Свияжска свозили сюда на траурном катере, выполнявшем роль катафалка, в сопровождении флотилии из лодок – моторных и весельных, заполненных неутешной родней, друзьями и знакомыми покойного, – специфика маленького острова, где человеческие связи так причудливо и тесно переплетены, что на погребение выплывал весь городок. Роль Леты в данном случае выполняла Волга. Усопший перебирался с одного берега на другой и навсегда уходил в глубь горы, растворяясь в ее супеси, в конечном счете становясь ею, – так что живые свияжцы, поднимаясь на вершину любимой горы Медведь, всякий раз попирали ногой своих предков. Вот здесь бы я хотел лежать, подумалось мне. Впервые подумалось об этом вот так, применительно к погосту…
Прожив здесь два дня, я не мог не почувствовать очарованность этого места. Наводя на резкость вместе с фотооптикой свое сознание, зрение и слух, я надеялся снять это наваждение, развеять сон нездешний, в который был погружен этот заколдованный городок, лежащий в стороне от всех фарватеров современной жизни. Разгадка коренилась в психологии здешних жителей – островной человек проживает свою жизнь медленно и подробно, спешить ему некуда, потому что кругом вода, на острове течение времени замедляется, как на космическом корабле, летящем с околосветовой скоростью. Островной человек прежде всего экономен во всем — ведь каждую мелочь надо завозить с материка, на острове любой гвоздь и деревяшка не выбрасываются, а откладываются в сторону, чтоб потом опять быть пущенными в ход. Если к своему окружению относиться бережно (а также и к своему времени), – то есть не спеша, вдумчиво и серьезно, то вещи начинают играть своими гранями, открывая хозяину новые сущности, всякая минута полнится, как подступающее тесто в кадке, набухая смыслами и символами, открывая метафизику повседневного.
Страница 5 — 5 из 6