Великий Устюг
Меня долго зазывали в Великий Устюг. Мол, один из интереснейших городов русского Севера. Мол, на 30 тысяч населения – 300 церквей. Ну и, наконец, познакомиться с дедом Морозом, которому именно в этом городишке решили возвести резиденцию тогдашний мэр Москвы и его вологодский коллега.
Надо сказать, добраться туда не просто. Только на машине, да и то с оговорками. Зимой ещё сносно, более-менее, хотя дорога от Вологды составляет около 500 км. А снег сойдёт – из-под колёс огромных лесовозов летит гравий, и если стекло вашего авто останется целым, то уж капот после такого «обстрела» точно придётся перекрашивать. Так что ещё подумаешь, ехать ли.
Великий Устюг — райцентр. То есть – не центр рая небесного, а вполне обыденный населённый пункт, каких в России не счесть. Да, город знавал лучшие времена. Например, несмотря на изобилие леса вокруг, здесь со второй половины 17-го века расцветает каменное культовое зодчество. Это было связано с исключительным богатством городского купечества и духовенства.
Деревянные храмы заменялись каменными, а после крупного пожара 1772 года в городе началось и строительство каменных жилых домов.
Соборное дворище — главный храмовый ансамбль Великого Устюга. Включает в себя: Успенский собор 1652-1663 года с колокольней, собор Прокопия Праведного 1668 года, собор Иоанна Устюжского 17-19 веков, Архиерейский дом 18-го века, а также ещё несколько церквей и ряд хозяйственных построек. Кроме того, известна Церковь Вознесения на торгу (1648 год), самый ранний из сохранившихся памятников устюжского каменного зодчества. Ну и Михайло-Архангельский монастырь — второй по значению архитектурный ансамбль города, основные каменные здания которого выстроены во второй половине 17-го века.
Всё.
Центральная улочка длиной в километр и бесконечный ряд полуразрушенных, скособоченных одноэтажных домов.
Из трёх сотен церквей действуют – три (!!!).
Вся промышленность – это щетинная фабрика и ликёро-водочный завод (а куда ж без этого русскому человеку?!).
Чуть поодаль расположена пресловутая «вотчина деда Мороза», но эта потёмкинская деревня никакой туристической ценности не представляет. Говорят, несколько лет назад, для привлечения толп путешественников, здесь начали прокладывать шоссе. Однако через несколько километров оно потерялось в глухих лесах, а подрядчиков до сих пор не могут найти, чтобы привлечь к суду за нерационально потраченные бюджетные деньги.
С помощью всё того же московского градоначальника был открыт филиал столичного зоопарка, но в нём нашли приют лишь несколько привычных для этих мест животных. Зато парадный вход в этот зоосад блестит на солнце крышей, крытой медными листами.
Блеск и нищета…
В дни моего пребывания в Великом Устюге (зима, мороз под 40) местные новости с гордостью передавали сообщение, что для жителей организована прорубь на более удобном, чем прежде, месте. Зачем? А для того, чтоб хозяйкам сподручней было… полоскать бельё.
Вот так состыковывает XXI век в российском райцентре реалии разных времен – интернет, телевидение, и – женщин, полощущих в проруби бельё.
Тверь, тверичи и творцы
Каким-то загадочным, непостижимым образом жизнь моя с малолетства связана с этим древним и несчастным городом. Лет в шесть я попал туда впервые. Дедушка моего одноклассника пригласил меня в круиз по Волге на пару-тройку дней. Помню тесную каютку у ватерлинии, круглые иллюминаторы и жуткую духоту…
Город мне понравился. Я бродил по нему (мальчик я был самостоятельный), посещал музеи, топтал набережные и разглядывал людей. Три впечатления с тех пор остались у меня: памятник Афанасию Никитину, автопортрет Репина, написанный им в глубокой старости левой рукой и ярко выраженные монголоидные черты жителей Твери.
Вот, думал я, надо же, как сильна генная инженерия, уж сколько времени минуло после татаро-монгольского ига, а скуластость и взгляд исподлобья глазами-щёлочками — они так и приросли к русскому человеку.
Тверь, впрочем, тогда носила фамилию «всесоюзного старосты» МихалЫваныча Калинина.
Теперь вот снова наведываюсь на территорию древнего княжества.
Оторопь берёт не от изобилия пёстрой рекламы — периферийным городкам свойственна такая «крикливость», повидал. И не от шелушащихся штукатуркой стен зданий, построенных в эпоху сталинизма — имперский стиль в упадке. Не раздолбанные дороги бесят, когда ползёшь по городским улицам, лавируя меж выбоин размером с полкубометра… И не ядовито-аллергический воздух местного химкомбината отравляет воспоминания…
Всё вместе — пофигизм и ненужность власти, местной и федеральной, общественных институтов, конституционных прав, административных законов и, наконец, элементарного здравого смысла, — и равнодушная усталость приспосабливающихся ко всему «простых людей», электората.
Беспредел — это когда терпят через «не могу» и не дают себе права осмыслить собственную жизнь…
Мой привет Радищеву
… Не знаю, как в северной столице, а московские студенты издавна считали обязательным метнуться разок-другой в Питер на «Стреле» или «Юности».
Для такой спонтанной поездки не нужно было долго собираться, и место для ночлега всегда находилось, хотя часто просто бродили по набережным ночи напролёт…
Ведь ночи-то белые!
Как только ни называли Ленинград-Петербург. И «Северной Венецией», и «Северной Пальмирой»! Красивый город, что там говорить, и всегда заметно отличался от первопрестольной – архитектурой, людьми, — всем.
Лучшее время для поездок в Питер – лето. Когда белые ночи, когда тепло и нет дождей. В это время ничто не
помешает, выйдя на платформу Московского вокзала, прогуляться вниз по Невскому, мимо Казанского до Дворцовой, свернуть направо, пересечь Летний сад. Затем по Кировскому мосту – через Неву, налево, к Стрелке до Ростральных колонн, мимо Академии, к Исаакию. И, не торопясь, по Английской набережной снова к Невскому…
Поцелуев мост, Сенная, Аничков мост, храм Спаса-на-Крови, Русский музей… Столько в Питере прекрасных мест! Вот только судьба автора «Путешествия…», приговорённого за эту, по сути, совершенно безобидную книжку, к смерти, навевает печальные мысли.
Писатель, приговорённый к казни за художественное произведение. Посёлки, города и столицы, приговорённые к медленному разрушению. Люди, приговорённые к жизни в этих руинах. Не слишком ли? Пора, однако, пересечь границу государства Российского и посмотреть, а как живут люди там, “за бугром”?
Страница 2 — 2 из 7