В Австрии он работает лесорубом в венском лесу. В начале осени 1976 года в американском «Ардисе» выходит его «Школа для дураков», издатели Карл и Эллендея Профферы приглашают его в свой дом в Анн-Арборе и Соколов переезжает в США. В 1977 году он получает канадское гражданство.
Здесь, в свободном мире, он уже волен отказаться от чего угодно. Хоть от всего, в разумных пределах, что по истечении нескольких лет и происходит: после выхода в свет третьего романа «Палисандрия» (1985), Саша Соколов начнет «писать в стол», замолчит лет на двадцать. В 1988 году женится на американке Марлин Ройл, работает лыжным инструктором в Вермонте, живет попеременно в Канаде и Израиле, а поскольку родился в Оттаве, считается канадским писателем и его биография – среди биографий известных современных писателей, составляющих гордость канадской литературы.
«Одинокий волк». С канадскими писателями он не знается; отказывается от приглашения великого Набокова навестить его в Швейцарии; на лекции великого Борхеса в Корнелльском университете даже не подойдет к нему («Это была единственная достойная литературная встреча в Америке, которая мне понравилась» [3] ). За прошедшие годы в свет выходят сборник эссе «Тревожная куколка» (1986), несколько рассказов – «Дуэнде» (2006) и «Озарение»: Рассказ с ладонь (2014), с 2007-го – три поэмы: «Рассуждение» (2007), «Газибо» (2009),«Филорнит» (2010). В далекой Греции сгорает при пожаре его четвертый роман, о чем Саше Соколову при удобном случае напоминают интервьюеры.
«А может быть реки не было? Может быть. Но как же она называлась?» («Школа для дураков»)
Подойдя к этому месту, мы вправе сказать, что составили психологический портрет Саши Соколова, пройдясь по основным этапам его биографии. Так, в одном из эссе И.Бродский, основываясь на классификации психотипов, рассматривает «… четырех римских поэтов августовского периода: Проперция, Овидия, Вергилия и Горация как типичных представителей четырех известных темпераментов (холерическая напряженность Проперция, сангвинические совокупления Овидия, флегматические размышления Вергилия, меланхолическая уравновешенность Горация)…» Безусловно, конкретного человека – эрудированного, опытного, даровитого трудно запихнуть в прокрустово ложе типологий, тем не менее, каждый из нас более-менее холерик или флегматик, шизоид или параноик. Говоря о Саше Соколове – человеке, егере, инструкторе, выдающемся писателе – мы однозначно можем сказать, что имеем дело с шизоидным типом. И в этом убеждает не только биография, но и его письмо, открытое читателю в опубликованных романах, поэмах и эссе.
Человеку шизоидного типа непросто общаться. Шизоиды говорят невыразительно, с паузами, нередко со странно расставленными акцентами, сопровождают речь неадекватной мимикой. Обратите внимание на монологи Иосифа Бродского – монотонные, с неожиданными запинками и паузами, вопросительным рефреном «да?» и заборматываниями фразы в самых непредсказуемых местах.
Посмотрите снятые о Соколове фильмы, начиная с видеоинтервью Джона Глэда (1986), и вы без труда определите, с каким психотипом интервьюируемого имеют дело интервьюеры.
«Возлюбя наезжать куда бы то ни было приятным сюрпризом, распоряжаюсь остановиться не доезжая, даю вознице банкноту в одиннадцать кло, что по тем временам почиталось немалой суммой, и далее отправляюсь бесшумным пешком». («Палисандрия»)
Шизоиды предпочитают одиночество, и в одиночку готовы идти в поход – туристический, вёсельный, лыжный. Шизоиды стремятся к уединению и предпочитают общаться с такими же одиночками, сходясь по интеллектуальным интересам. Удовольствие их – в размышлениях, которые в случае писателя становятся прозой, поэзией, эссе. Шизоид ценит процесс, а не результат, но интересно, как в одном из интервью Соколов признается, что в среднем у него – три черновых варианта, а в исключительных случаях – до пятидесяти. Пятьдесят черновиков перед получением белового окончательного текста! У Толстого, сравнивает Соколов, бывало до двадцати вариантов одной страницы.
То есть, к шизоиду надо бы добавить еще и нарцисса, поскольку последний – всегда перфекционист, ориентированный на результат, желательно безупречный. Василий Аксенов, с которым Соколов плотно общался во время летних приездов Аксенова в Норвичскую русскую летнюю школу (Вермонт), прозорливо характеризует Соколова, как Нарцисса: «Соискательство славы то и дело принимает курьезные формы. Парикмахер Лимонов в нежном возрасте 40 с чем-то лет изображает юного ниспровергателя эмигрантской словесности, с ним заодно такой Леша Цветков свергает Ахматову, а в Израиле пышет злобой Милославский, из крепостных евреев князей Милославских. Ни тем, ни другим, ни третьим не написано ничего, чтобы хоть какое-нибудь право на что-то давало. Хорошо хоть, что Саша Соколов, которого эта п-братия хотела бы аккумулировать, выбирается из-под них, потому что, хотя и Нарцисс несусветный, но все же подлинный писатель…» [5]
У шизоидов, логично предположить, и шизоидный дискурс повествования. В лучших таких литературных образцах читатель получает массу ненужной информации, текст засорен словами-паразитами, повторами, в изобилии представлены вводные слова, масса скрытых цитат, самоцитат, сплошь и рядом – экспериментальное отношение к цитатам и аллюзиям, реплики в прямой речи не выделены и тонут внутри сплошного текстового поля, нередко отсутствуют знаки препинания, пунктуация, фразы и мысли не обязательно могут быть завершены, смысловая неопределенность прослеживается как на формальном, так и на содержательном уровнях…
Как точно подметил особенность такого рода литературы Ролан Барт в статье «Смерть автора»: «Ныне мы знаем, что текст представляет собой не линейную цепочку слов, выражающих единственный, как бы теологический смысл («сообщение» Автора-Бога), но многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным; текст соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников».
Страница 5 — 5 из 9