Сейчас я прилетел в Мадрид самолётом. И второй раз в жизни попал на праздник, который много лет назад не удалось увидеть Хемингуэю.
В эти дни мне показалось, что жизнь – это нежно трепещущие крылья бабочки. Приходит время, кто-то касается крыльев, осыпается пыльца, бабочка, вздрогнув, замирает, и в это мгновение умираешь ты.
Я снова объехал этот великий город. Завораживающий, деланно бесстрастный, как тореадор, вышедший на поклон после победы. Мадрид проплывал мимо, как в вещем сне. Два огромных льва, отлитых из марокканских пушек, по-прежнему у здания старого Конгресса. Говорят, что один лев чуть тяжелее. Вот вокзал Аттора, где от рук террористов погибли более 180 человек. Арена коррид, королевский дворец и ботанический сад, заложенный в восемнадцатом веке, монастыри, памятник падшему ангелу (без указания имени скульптора), площадь Колумба с памятником ему, два современных здания, наклонившиеся друг к другу, их называют воротами Европы, главная площадь короля Филиппа Третьего. Его скульптурное изображение на жирном коне. Мадридцы говорят, что с этим конём связана нечистая сила. Утверждают, что когда-то у коня рот был открыт, а теперь закрылся. На этой площади проходили корриды и сжигали еретиков. Но это всё грустные воспоминания. А сейчас Мадрид переполнен песнями и радостью. По городу разлита теплота. Может быть, я преувеличиваю, как каждый влюблённый. На одной площади играл и пел гитарист, которого никто в мире не знает, но он так пел и играл, что мне хотелось встать на колени и помолиться. И таких мгновений было предостаточно.
Конечно, значительная часть мадридского праздника, это знаменитый музей Прадо. Здесь снова, как и в Лувре, среди великих картин, я вернулся к мысли, что Живопись – колоссальный пример искажения истории. Тогда живопись была единственной визуальной возможностью передать историю, и, главное, выразить самих себя, как часть этой истории. И великие мира сего, с помощью услужливых кистей художников, передавали себя непомерно улучшенными, красивыми, мудрыми, духовными.
Перед нами мелькали картины изумительные, или просто признанные изумительными. Как мы знаем, большинство сюжетов того времени были взяты из Библии. И художники, пусть гениальные, но просто люди, видели каждое событие сквозь призму своего воображения, своего воспитания, своего времени. И потому большинство этих прекрасных картин исказили духовную суть и происшедшие великие события. На многих полотнах, изображающих те или иные эпизоды христианской части Библии – Нового Завета – присутствуют «свидетели», верховные клирики католической церкви. Аскеты-евреи Нового Завета превратились в королей и принцев. Нищие апостолы, Мария, мать Иисуса, сам Иисус изображались напомаженными, сладкими, в раззолоченных дорогих одеждах. Пусть я повторяюсь, но для зрителей пропадает суть христианства, основная идея которого в том, что мир изменили не короли и золото, а Бог, воплощённый в простоте и бедности. И что крест – это не просто предмет умиления и слёз, а место кровавого очищения от греха.
И лишь нидерландский художник-пророк Иероним Босх смог иронично отобразить суть индульгенции и ее создателей. И, может быть, в награду за это, Бог дал ему увидеть будущее. Мы вновь смотрели на картину Босха «Сад земных наслаждений», это страшное представление о будущем (то есть о современном нам) мире. Изображённый на ней Рай нарушен. Жизнь, созданная в Божьей гармонии, превращается в хаос и сладострастие, уводящее людей от путей Спасения. Человечество, пойманное в ловушку собственных грехов. Босх написал эту картину в 1510 году. За 500 лет до наступления нашего времени, он с помощью Бога, увидел состояние мира и наших душ. Трудно поверить, что Босх был современником Леонардо, Микеланджело, Рафаэля. Возле картины всегда подолгу стоят люди, мне кажется, они понимают, что эта картина о них.
Любивший работы Босха мрачный король Филипп Второй считал «Сад наслаждений» изображением будущего Апокалипсиса. А я, ваш скромный слуга, уже много раз говорил и писал, что мы уже живем во времена Апокалипсиса. Почитайте газеты, посмотрите телевизор, оглянитесь вокруг и вы согласитесь со мной. «Грустно, девушки!», как говаривал Остап Ибрагимович Бендер.
Не могу не вспомнить Толедо, старинную столицу Испании, город со сложной изменчивой судьбой, надолго завоёванный арабами, которых тогда называли маврами. Оставшийся испанским городом, но с огромным влиянием арабских традиций в искусстве. После изгнания арабов Толедо стал центром литературы и науки в средневековой Испании, тогда здесь перевели Аристотеля и Платона.
Весь мир знает о толедской оружейной стали. Клинки шпаг, сабель и кинжалов из толедской или, как называли арабы, дамасской стали, ценятся выше всех других. Сюда когда-то съезжались рыцари и объявляли священную войну маврам. Я бродил и бродил по этому каменистому молчаливому городу, с тысячами магазинчиков, торгующих настоящими и декоративными толедскими клинками. В одном из магазинчиков стоял великий бизнесмен. Он сказал мне величаво: «Таких кинжалов, как у меня, нет нигде!». «А у короля?» – поинтересовался я. «Нет и в помине!» «А в военном музее?» Он топнул ногой: «Только здесь, только там, где нахожусь я…»
В магазинчиках Толедо часто продают изображения гербов, на которых соединены звезда Давида, крест и полумесяц. Это потому, что город принято считать символом трёх религий: христианства, мусульманства, иудаизма. Символы остаются символами, а мостовые Толедо были щедро залиты кровью и христиан, и мусульман, и евреев.
Опять становится грустно, но вовремя вспоминаю, вечный праздник – это только Мадрид.
Началось мучительное время прощания. Кто знает, насколько. Может быть, навсегда. Завтра иногда не приходит. Почему же ухватила за сердце тёплой рукой синьорита Расставанье «в простоволосых жалобах ночных». Всё же, чужая, поручик, земля.
Я оглянулся. Многие улыбались, их лица светились, и глаза прижмуривались от искренности. Выплывали из прошлого сарацинские племена и римские легионы, виднелись холмы и дороги, которые мы все проходим и проползаем, с частыми слезами и редкими улыбками. И выйдя на дорогу Познания, можем узнать, что всё преодолённое называлось «жизнь», а всё предстоящее зовут «смерть». И грустно было, и печально, и прекрасно. Потому что это было необъяснимое чувство любви к человеку. А значит, к Богу.
И тогда я сказал Испании на прощанье: «Ты – страна, отлитая из слёз и крови. А Мадрид, вечный праздник, его можно не только увидеть, но почувствовать той частью души, которая ожидает встречи с любовью…. Настоящий праздник – это не однодневное удовольствие, а ощущение, что ты прикоснулся к великой и благословенной Богом вещи».
Испания — Флорида
Страница 4 — 4 из 4