Ржевский жил и работал в Мюнхене (Германия), Лунде (Швеция), Нормане (Оклахома, США), Нью-Йорке. Его деятельность была разносторонней: он успешно совмещал литературную и преподавательскую работу с журналистской. В 1950 году начал сотрудничать с журналом «Грани» (Франкфурт-на-Майне), в 1956 году – временный главный редактор русского отдела радиостанции «Освобождение» .
В автобиографическом очерке «Про самого себя», говоря о немецком периоде эмиграции, литератор признается: «Было много прекрасных русских людей в моем окружении, но я не принадлежал к так называемым «солидаристам» , как и вообще никогда не принадлежал к какой бы то ни было партийной группировке, и даже малейшая примесь «партийности» в воздухе меня угнетала» .
Он много думал о судьбах эмиграции и взаимосвязи ее волн. Его взгляды высказывают разные герои-эмигранты: это Алексей Филатович («Сентиментальная повесть»), Шустер («Полдюжины талантов»), безымянные персонажи повестей «Звездопад», «Паренек из Москвы», «Сольфа Миредо». Практически все его творчество было связано с темой острого ощущения потери родины: «В бесчеловечной нашей отрезанности, когда и двух строчек отправить домой нельзя, не повредив близким, мои писания здесь всегда казались мне призрачной тропкой т у д а: а вдруг и дойдут, и прочтут там…», – с надеждой и горечью сетовал писатель . В том же сборнике «Звездопад» главный герой художник Пэр, он же Питер Панкин, с горечью рассуждает: «Нет героя в отечестве своем», говорят. Верно, нет. Но у самого-то пророка отечество есть непременно. Отними его — останется только творить в пустоту!.. Нет, все мы, эмигранты – приживалы в этой стране рекламы, президентских выборов и футбола, приживалы и золушки, которые никогда не дождутся своего принца…» .
В переписке с Валентиной Синкевич писатель говорит о процессе создания последнего романа «Бунт подсолнечника» (1981) следующее: «Встреча двух эмиграций 40-х и 70-х годов — В.С.) – сюжетная тема, фон. Она переплетается с другой важной темой, которая, если ее назвать, звучит как противоположность с темой р а з л у к и (разрядка Ржевского – В.С.). Да, с той, про которую поётся: «Разлука ты, разлука, чужая сторона». Имеется в виду, что не ностальгия, но отрыв от земли, где вырос, работал, творил и которая теперь на «расстояньи», по-особому видится обеим «волнам» эмиграции. Как тебе здесь, на чужой стороне, дышится, как пишется, если ты привез с собой жар творческого слова? Творческого воздуха хватает ли?» (письмо от 2 июля 1981 года) . Тема разлуки пронзительно-щемяще передана автором и в рассказе «Годы пятидесятые: разлученные» .
Своим лучшим романом писатель считал «…показавшему нам свет» – автобиографическое произведение с подзаголовком «Оптимистическая повесть» (1960). «Оптимистическая» потому, что главный герой выживает, несмотря на неизлечимую болезнь. Вплетая в канву повествования эпизоды своей жизни, автор столь тонко работает со словом и композицией повествования, что приводит в восторг самого Федора Степуна, русского философа, литературного критика и писателя. В рецензии тот акцентирует внимание на мастерстве приемов автора: «Казалось бы, что стилистика Ржевского, явно чуждая эпическому началу, не могла бы осилить того жуткого содержания, которым исполнена его повесть. Но надо признаться, она это содержание осилила и с таким совершенством, что как-то не представляешь себе иной формы, в которой точнее и проникновеннее можно было рассказать то, о чем рассказывает Ржевский» . Уместно также вспомнить оценку творчества Ржевского поэтом, редактором и преподавателем Борисом Филипповым (Борисом Филистинским), согласно которой тот является представителем классического фабульного романа, построенного на вечной и никогда не умирающей основе – любви. Такие характерные для писателя приёмы как диалог с совестью, беседы о Всевышнем и главных задачах бытия, мы найдем и в этом произведении . Именно вера в Бога помогает его героям обрести силы и выжить. О Боге и бессмертии рассуждает и герой рассказа «За околицей» Батулин. «Возвращение к Богу и выбор будущего в пользу монастырской жизни и молитвы преображает Пэра из «Звездопада». «Бог и есть гармония», – высказывает важное суждение писателя герой романа «Две строчки времени» (1976).
Часто в произведениях Ржевского, включая литературоведческие, присутствует борьба правды и лжи. Этот мотив подмечен В. Синкевич в работе «Пилатов грех. О тайнописи в романе «Мастер и Маргарита». Главная мысль в литературоведческой работе Ржевского, по ее мнению, зашифрованный Булгаковым образ прокуратора Иудеи Понтия Пилата, «чувствовавшего вину за несопротивление злу, за умовение рук. Понтий Пилат, в прочтении Ржевского, уточняет Синкевич, символизирует русскую интеллигенцию, в большинстве своем не решившуюся на сопротивление. «Пилатов грех, – в ее прочтении, – грех трусости» . «…трусости не на поле брани, а экзистенциальной, социально-бытовой», — чуть ранее подчеркивает она, анализируя повесть «… показавшему нам свет» .
Впервые я услышала о Леониде Денисовиче от его ангела-хранителя и вдовы Агнии Сергеевны Ржевской, любезно подарившей мне в 1992 году в Нью-Йорке роман «Между двух звезд» . Он вышел сначала в журнальном варианте в «Гранях», затем, в 1953 году, отдельной книгой. Прочитав это полуавтобиографическое повествование, я была потрясена, узнав о людях, вопрос судьбы которых – жить или не жить – зависел от двух пятиконечных звёзд: красной – советской и белой – американской. Роман был откровением и для времени его создания: немногие до этого знали о трагических подробностях буден и дальнейших судьбах российских военнопленных Второй мировой войны. Сам Иван Бунин отметил эту работу Ржевского так: «В «Гранях» с большим интересом, а иногда и с волнением прочёл «Между двух звёзд»: «ново по теме и есть горячие места…» .
Известно, что Л. Ржевский, помимо дружеских отношений с Буниным, поддерживал связи со многими писателями русского зарубежья, и его творчество вобрало в себя эмигрантскую культуру Европы и Америки. Для более глубокого понимания Ржевского важно наблюдение В.В. Агеносова, первооткрывателя этого автора в России, автора ряда статей о Ржевском в отечественных словарях и вузовских изданиях и инициатора издания сборника его произведений на Родине; отметившего, что «литературное образование придало особый оттенок интеллигентности всем произведениям писателя. Ржевский нередко использует эпиграфы (цитаты из Овидия, Пушкина, Батюшкова, Бунина и Волошина, из современных авторов). Его персонажи часто вспоминают те или иные произведения русской классической литературы. В тексты вводятся скрытые или прямые цитаты, в том числе поэтические. Иногда стихи принадлежат самому писателю, чаще другим авторам. При этом щепетильность литературоведа заставляет Ржевского всякий раз указывать автора тех или иных строк» .
Страница 2 — 2 из 4