Page 372 - Книга

ПУБЛИЦИСТИКА

ню. И эмоции не помню – то есть полный длинный прочерк...
И дальше сплошная разруха... Или – стоят рядом какие-то до-
ма, а мы почему-то идем в тот, где разрушенный фасад... Двор..
Красивые пахучие деревья... И подвал, где есть двери и квар-
тиры, и потому несколько семей будут жить тут вместе с на-
ми. Только потом до сознания дойдет, почему пошли в подвал,
а не стали селиться в нормальных квартирах соседних домов:
все шли к себе на пепелище с мыслями, что если кто-то из род-
ных остался жив, он вернется с фронта сюда – найти будет лег-
че сразу.
Так и будет... Вечером этого дня или уже на другой день
мы, дети, спим на полу, и вдруг сильный стук в дверь. Фенеч-
ка спрашивает: «Кто там?» Ответ: «Откройте дверь... Я привез
вам привет от Семена Кальницкого… Он тут жил до войны»...
Феня с криком: «Ой, Сема, это ты! «И почти истерика: «Ты что
думал, Сема? Думал, я твой голос не узнаю?» И Фенечка обня-
ла его. И вместо слов такие слезы, что го-
ворить не могла...
В темноте я просто догадалась – ПА-
ПА... А он закричал: «Манечка! Иди сю-
да! Риточка... Сифурочка (так он меня на-
зывал)»... И уже тут раздался еврейский
плач, вперемежку со словами... И он по-
нял – Манечки нет... И Риточка подойти
не может – она ещё пока у какой-то Веры
в Доманевке.

Наш папа Семен Папа посадил меня на колени, я его об-
Кальницкий после хватила руками и плакала, плакала, не
войны переставая… И уписалась... Хотя это со
мной уже не случалось по возрасту. А па-
па стал смеяться и подшучивать надо мной, говорил – как же
еще иначе я мог вспомнить свою малышку (а пицале)? Как
только я брал тебя на руки, ты тут же писала на меня (cказал он
это на идиш, и я почемуто поняла язык)...
Все дети получили тогда гостинцы, каких давно не было:
и хлеб, и какао с сахаром, и какие- то липучие конфетки. А на
следующий день, с самого утра, началась суета, и я сразу поня-

372 Литературная АМЕРИКА