Page 370 - Книга

ПУБЛИЦИСТИКА

из плена, но и из гетто, и тем себя спас. Перебегал из одной де-
ревни в другую, нигде долго не задерживаясь, и везде находил
работу. Золотой головы и рук был этот человек. Тетя Феня рабо-
тала в поле или около скота, и она была рада, что для ее Лиечки
тоже нашли работу: разрешили ей присматривать за маленьким
крестьянским ребенком, и за это как-то чем-то там кормили…
А мы с Риточкой долго оставались в этом румынском детском
доме, где проводили время, тесно прижавшись друг к другу, не
расставаясь ни на минуту – были одним целым... Но однажды
пришла в этот домик тетя Вера Драненко. Стыдно признаться, но
к имени больше ничего не добавлю – наверное, просто не знала,
откуда взялась эта тетя, а то память удержала бы… И она попро-
сила дать ей Риточку… А у кого просила – не знаю, видимо, у ка-
кого-то начальства. Но Риточка, плача, сказала: «Без Шурочки
никуда не хочу, возьмите нас вдвоем, мы всегда вместе»...
Так мы стали жить в избе Веры Драненко – целых два года,
вплоть до 1944-го.
Я не помню этих двух лет. И хотя мы с сестрой были нераз-
лучны до самой ее смерти, несмотря на всю непростую геогра-
фию моей взрослой жизни, я почему-то не расспрашивала её
о том времени. Защитная миссия памяти? Возможно. Любили
ли мы друг друга очень или не очень – кто же думал об этом тог-
да, когда Риточка была жива. Теперь точно знаю, что любили.
Хотя ссорились, конечно – потому как были ужасно разными,
антиподы почти во всем. Ну, только внешне чуть похожи, я гор-
дилась этим «немножко»– нас путали почти все. Но нам всегда
так было интересно друг с другом! Во всех отношениях нашей
детской и взрослой жизни. И всем, кто был с нами рядом, то-
же было интересно. У Риты было потрясающее чувство юмора.
Она все превращала в смех. Улыбка на лице – отличительная её
черта! – никого не оставляла равнодушным...
Мне так жаль, что сейчас, когда я обо всем прошлом пишу,
уже не могу расспросить Риточку, уточнить у нее какие-то дета-
ли, чтобы сложилась целостная картина. Вспоминаются каки-
е-то разрозненные, мрачные фрагменты... Особенно часто воз-
никают сполохи ужаса 1941-го: от голода понос, спим почти на
голом полу… Дети вырвали у меня из рук кусок хлеба, и я хо-

370 Литературная АМЕРИКА