Page 474 - Книга

ПУБЛИЦИСТИКА

жил, что, мол, старик, уже 84 года, трудно сдвинуться с наси-
женного места, но все свои картины, да и сами «Пенаты» Репин
отписал Советской России посмертно.
И действительно, осенью 1930 года, когда Ильи Ефимовича
не стало, все картины из его дома, а после войны, когда Куок-
кала оказалась по эту сторону границы, то и «Пенаты» стали
собственностью советского государства. Прошли годы, и в 63-
м году умирает Ефросиния Максимовна, домработница Репи-
на. В матраце, на котором она проспала добрых 70 лет, находят
дневник Репина – он вел его в последние годы жизни. Там ока-
залась запись о приезде Чуковского: «Господи, как тяжко жить
в Куоккале – одни финны и комары, как хочется в Рассею-ма-
тушку! Но вот Корнеюшка милейший приезжал – категориче-
ски не советует возвращаться». Прелесть как хорошо, что лю-
безнейшая Ефросиния Максимовна дожила до 63-го! А если бы
этот дневник обнаружили в 37-м? Ужас!»
Какими словами обычно откликаются на смерть близкого че-
ловека? Горестными. А Корней Иванович, помня великого жиз-
нелюба Паустовского, напечатал в 68-м, в июльской траурной
полосе «Литературной газеты», такие строки о Константине
Георгиевиче: «Я на десять лет старше Паустовского, но всегда
преклонялся перед его талантом. Всякая встреча с ним была для
меня истинным счастьем. Он был великолепный рассказчик, и я
завидовал себе самому, когда он принимался рассказывать мне
какой-нибудь эпизод из своей биографии. Сюжет каждого из
его устных рассказов всегда был такой увлекательный, интона-
ции такие живые, эпитеты такие отточенные, словесные краски
были так ослепительно ярки, а сама структура рассказа была
так изящна, элегантна, легка, что, слушая его, я невольно жалел
тех обиженных судьбой людей, кому не довелось испытать это
счастье: слушать устные рассказы Паустовского».

ГЛУПОСТЬ – ЕСТЬ ГЛУПОСТЬ

Все три года моего секретарства Паустовский относился ко мне
приветливо и даже дружески.
Но однажды…

474 Литературная АМЕРИКА