Page 417 - Книга

АЛЬМАНАХ №10

капризы богатого заказчика, скромность или тщеславие архи-
тектора, счастье или несчастье хозяев. Я радуюсь немногим от-
реставрированным, вылизанным тбилисским особнячкам, но,
честно говоря, не вылизанные мне милее. Все эти пыльные
карнизы, выцветшая штукатурка, осыпающаяся лепнина, рез-
ные некрашеные двери, слуховые окна с разбитыми стекла-
ми – неповторимые черты родного лица. Именно так, все лица
этих невеликих фасадов кажутся мне родными, не знаю, поче-
му. Конечно, покрасить бы, оштукатурить, отлить заново леп-
ные львиные морды и цветочные гирлянды, и все бы заиграло,
как новенькое, но мне всегда хочется спросить – а хотели бы вы,
чтобы ваша бабушка, читавшая вам на диване у торшера сказку
про Айболита, сделала подтяжку и повернула к вам гладкое по-
молодевшее лицо? Вот то-то и оно.
Но благородная бедность, роднящая тифлисские улицы
с римскими, это одно, а зияющая нищета – другое. Нет ни одной
улочки, где бы не попалось одного, двух трех домиков с рассев-
шимися стенами, обрушенной крышей, слепыми окнами, пол-
ными равнодушных небес. Вот по стене пошла страшная тре-
щина, вот перекосился карниз, осыпались кирпичи, входная
дверь провалилась, как нос сифилитика, из окна проросла ма-
ленькая смоковница. Это катастрофа. У меня сжимается серд-
це. Мне хочется обнять упавшего, подпереть крышу, поднять
съехавший на бок балкон, сесть рядом, как с Иовом на гноище,
и плакать вместе с ним, и расспрашивать о его прошедшей жиз-
ни, и кивать, и восторгаться, и утешать – ничего, все еще по-
правится, кирпичи можно собрать, балки заменить, крышу пе-
рекрыть. Где-то и правда можно – а где-то в пустых окнах уже
сквозит отрешенность смерти, и нимфы, разбежавшиеся из-под
фриза, уже никогда не соберутся в прежнем загадочном танце.
Смотреть на умирающие дома больно – Господи, сколько же
их, и за этим поворотом, и за тем, хочется опустить голову и по-
быстрее пройти мимо, но я не могу, остатки погибающей кра-
соты притягивают взгляд, оконные надбровные дуги, рассыпав-
шиеся гипсовые виноградины цепляются за меня в надежде на
сочувствие и память. И я изо всех сил запоминаю каждый пи-
лястр, каждую арку, бормоча беспомощную молитву – чтобы их

• Татьяна Вольтская 417