Page 422 - Книга

ПУБЛИЦИСТИКА

сапоги-чулки, то стеганое пальто, на которые одноклассницы
смотрели с завистью и удивлением. Эта мама очень сердилась,
когда ее дочке приходилось читать по школьной программе
грустные книжки – жизнь такая тяжелая, еще успеет нагоре-
ваться. Помню, как моя мама с ней спорила, убеждая ее, что ре-
бенок должен плакать над книжкой и сочувствовать тем, кому
плохо, – но мохеровая мама стояла насмерть за право своей доч-
ки не расстраиваться.
Мне все время кажется, что я расстраиваюсь мало. Только
что прочла расследование о войне в Сирии – что когда Красный
Крест передавал нашим координаты больниц и школ, их немед-
ленно бомбили. Я схватилась за голову – какое право я имела это-
го не заметить? Я же не дядя из ОOН, или Сирия – это так далеко,
что там как будто и не люди гибли под нашими бомбами?
В общем, мне есть о чем себя спросить, обозревая с балкона
заоблачные отели и ближние заплесневелые панельки, с кото-
рыми я уже успела сродниться. Я вот сижу здесь и пишу свои
статьи, удивляясь про себя, почему матери погибших солдат
воспринимают смерть своих сыновей, как должное. И статьи
против чеченских войн я когда-то писала, и в 2008 году на мо-
ем пальто был значок «Я – грузин» – но разве я сделала все, что
могла, чтобы этих войн не было? Нет. Далеко не все. Вот Оля
Смирнова, каждую неделю выходившая с антивоенными плака-
тами, сделала все, что могла – и она теперь сидит в питерском
СИЗО, а я сижу на батумском балконе, и ее совесть совершенно
точно спокойнее, чем моя.
Скоро Серафим прилетит в Тбилиси. Тогда мы с ним пойдем
к мемориалу на улице Руставели, и я покажу ему фотографии
грузин, которые погибли, защищая украинцев от нас. Мы посто-
им молча, рассматривая эти лица, а потом обойдем мемориал во-
круг и еще постоим. Я смотрю на ночной город, а перед глаза-
ми у меня Нана – как мы сидим за столом, и она говорит: сегодня
еще один из наших погиб в Украине. Еще один. Из наших. Погиб.

422 Литературная АМЕРИКА